Подкаст «Побежали?!»: танцы как альтернатива аэробной нагрузке
У нас в гостях шикарная Елена Дари. Она хореограф, балетмейстер-постановщик, танцовщица, а также идеолог танцевальной студии «Своя жизнь». Елена — дипломированный специалист по танцевально-двигательной терапии и точно знает, что тело может сказать больше, чем слова.
Расшифровка:
Алла: Всем привет, меня зовут Алла Соколова. Я ведущая и автор идеи подкаста NewRunners «Побежали?!». В межсезонье мы часто разбираем смежные циклические виды спорта. Но сегодня особый случай. Мы решили поступить нестандартно и поговорить о танцах. Что общего между ними и бегом? Зачем вообще танцевать и в каком возрасте еще не поздно начать? Как работает организм во время танца? Какие виды танцевальной нагрузки могут заменить аэробную тренировку?
В нашей студии потрясающая гостья Елена Дари. Она профессиональный хореограф различных танцевальных направлений более 35 лет. Елена работала со многими звездами эстрады как балетмейстер-постановщик, репетитор и танцовщица. Она собственник и идеолог танцевальной студии «Своя жизнь» и ведет уроки по направлениям: основы танца Mix dance и аэростретчинг, также преподает основы спортивного менеджмента и управления спортивными оздоровительными объектами в трех ведущих институтах страны.
Лена, здравствуйте.
Елена: Привет всем.
Алла: Лена, у тебя в студии много различных танцевальных групп: латиноамериканские, восточные, европейские, современные. И в каждой из этих групп есть еще множество направлений. У вас тренируются любители?
Елена: Да. Это такой концепт.
Алла: А кто ходит к вам в студию?
Елена: Конечно, женщин больше, чем мужчин. Хотя мужская психология тоже потихонечку начинает перестраиваться, и сейчас очень много мужчин обращают свои взоры не в сторону железа и классического тренажерного зала, а в сторону других вариантов поддержания формы.
Так вот, эти любители, как я ласково их называю, в основном — девочки 40+. Безусловно, есть девчонки, которым 20, 25, 27 лет. Есть девчонки, которым немножечко за 60. Но средняя температура крутится где-то вокруг цифры 40. И это потрясающе благодарный возраст. Во-первых, нет уже тех бытовых проблем, которые существуют в ранней юности. Квартира, дети, пеленки-распашонки — вот это все когда на тебя наваливается, и ты думаешь: «Господи, пережить бы». Жизнь становится достаточно размеренной. Есть собственные выводы о жизни, и очень хочется чего-то нового. Нового, и не просто нового как бы для галочки, чтобы себе поставить, что я молодец. Потому что, как правило, к возрасту 40+ человек прекращает уже доказывать что-то окружающим, он уже даже себе, на самом деле, прекращает доказывать.
Алла: А кто ходит к вам в студию?Но еще хочет что-то попробовать.
Елена: Да, попробовать и доказывать — это немножко разные вещи. Попробовать, втянуться, заразиться и пойти по этому пути — это одна история. А «я должен прыгнуть с парашютом, у меня все друзья прыгнули»… Да гори он огнем этот парашют. Господи, простите вы меня, любители парашютного спорта. Ну причем тут это, если мне это не надо. В этом возрасте уже мало людей остается в ситуации, когда они яростно что-то доказывают себе и окружающему миру.
И поэтому есть время и, соответственно, есть желание узнавать что-то новое. И чтобы не хапать парашютным спортом какого-то адреналина, можно пойти по более экологичному и безопасному пути. (Смеется. — Прим. ред.)
Алла: А кто ходит к вам в студию?С каким уровнем подготовки обычно приходят к вам?
Елена: С нулевым. В группе, допустим, из 20 человек от силы двое-трое когда-то чем-то занимались.
Алла: А кто ходит к вам в студию?И когда-то — это, наверное, в глубоком детстве.
Елена: Да. И это очень часто детские амбиции. «Я маму просила отдать меня в танцы». «Я всю жизнь мечтала стать балериной». «А я всегда хотела на шпагат сесть». И это всегда либо нереализованность, либо нас на это толкает эмоциональное состояние.
Это уже доказано. Истоки-то лежат еще в начале XX века. Юнг в своих работах говорил о влиянии танцев на человека. Потом это дело очень долго продолжали, и из этого вышла ветвь двигательной танцевальной терапии.
Алла: А кто ходит к вам в студию?Зачем вообще танцевать? И в каком возрасте еще не поздно начать?
Елена: Ни в каком возрасте не поздно начать от слова «совсем». Почему? Танцы — это очень серьезная ментальная молодость.
Есть такой очень известный эксперимент… Брали две контрольные группы. Одна танцевала парные латиноамериканские танцы: сальсу, бачату. И вторая группа крутила педали велотренажера. Потом этим группам делали контрольные измерения. И получилось, что группа, которая танцевала, выполнила задание на 13 % лучше, чем группа, которая крутила педали.
И то и другое хорошо для тела, для мозга и для всего остального. Но танцы, помимо физики, дают сильнейшую эмоциональную разрядку. Раз. Фантастическое количество нейронных связей. Два. В чем история? В танцах рутины не бывает. В балетном станке — да, есть некая рутинность, но, когда балерина отходит от станка, там рутины быть не может.
У Черниговской есть прекрасная фраза, которая облетела все рилсы: мозг танцора — это тот еще мозг. Он должен оценить положение тела на сцене, положение тела по отношению к партнеру, положение тела по отношению к залу, расстояние, музыку, ритм, скорость, темп, тембр, передать эмоцию плюс ко всему еще какую-то, которую ты хочешь донести. И так далее. Я думаю, что очень многие эту цитату слышали. И когда исследовали неврологи, что происходит в мозгу танцора, оказалось, что мозг просто весь светится, он почти как мозг синхронного переводчика, который взрывается в момент, когда он синхронно переводит. То есть там просто нет участков, которые не задействованы. Это к вопросу о мифе, что наш мозг задействован на 5 %. (Смеется. — Прим. ред.)
Алла: А кто ходит к вам в студию?Вообще, это, конечно, интересное наблюдение. Влияние танцев на работу мозга очень часто обсуждается. На первый взгляд может показаться, что танцы направлены на развлечение. Но по факту они направлены на оздоровление тела и вдобавок откладывают старость.
Елена: Да. Мы сейчас не говорим про профессиональные танцы, потому что профессиональные танцоры настолько же больные люди, насколько больной любой профессиональный спортсмен. Мы не говорим сейчас про это.
Алла: А кто ходит к вам в студию?Да, конечно.
Елена: Там своя история. Посмотрите на ноги балерин — вы поплачете навзрыд.
Алла: А кто ходит к вам в студию?Если мы говорим про любителей, то получается, что они могут прокачать свои мышцы, приобрести чувство ритма в параллель интенсивной работе мозга?
Елена: Да. Если мы возьмем любую функциональность нашего организма, выносливость например. Танцоры невероятно выносливы. Ты можешь репетировать сколько угодно, но, когда ты выходишь на сцену, будь то любительский или профессиональный уровень, неважно, ты собираешься мгновенно. То есть выносливость у тебя колоссальнейшая. И она развивается очень сильно. ЧСС тренируется? Однозначно. Кардионагрузки? Потрясающие у танцоров. И они все время на этой верхней границе аэробной и анаэробной нагрузки находятся. При этом и жир сжигается, и сердце тренируется.
Алла: А кто ходит к вам в студию?Я когда прихожу с часами на тренировку и смотрю на свой пульс, он меня приятно радует, потому что в большинстве танцевальных направлений я всегда нахожусь в четвертой пороговой зоне либо снижаюсь до третьей. Зачастую у меня пульс разгоняется до 180 ударов в минуту. Это очень хорошо. Это действительно повышает выносливость. И это именно тот плюс, который потом помогает в беге и в других циклических видах спорта. Я уже не говорю про нашу повседневность. (Смеется. — Прим. ред.) И про то, что одышка тоже может уйти, если она есть.
Елена: Да. Тело становится максимально функциональным. В каждом виде спорта есть своя специализация. В беге максимально что работает? Ноги? Пресс? Да. В боксе — реакция, координация. Плюс выносливость тоже там фантастическая. Опять же, везде есть некий упор. Вот в танцах этого упора нет от слова «совсем». Потому что танцы развивают настолько одинаково почти каждый показатель, будь то функциональная физическая особенность или функциональная неврологическая особенность. Вестибулярка, баланс… Это же все неврология, не физиология.
Алла: А кто ходит к вам в студию?Конечно. Координация движений здесь.
Елена: Физиология — это сила, выносливость, гибкость. Все развивается в танце. Но развиваются еще и неврологические качества. И как я люблю говорить: давайте попрощаемся с Альцгеймером. И я рада, что у меня есть возможность про это сказать. Потому что, к огромному сожалению, в России нет таких исследований, а вот в Европе, например, деменция помолодела на 10 лет и начинается с 50.
Алла: А кто ходит к вам в студию?Это печально.
Елена: Это страшно. Например, моя мама умерла от болезни Альцгеймера. В очень молодом возрасте, она ушла в 65 лет. И, наверное, поэтому я стала так вникать в эту историю. Интересоваться связью нейрологии и танцев. Я стала очень много читать медицинской и околомедицинской — я так научпоп назваю — литературы. Мне стала интересна междисциплинарная медицина в области когнитивных особенностей человека. И я просто все больше и больше нахожу подтверждение тому, что у танцев невероятный потенциал. Я уже не говорю о том, что они фантастически разминают все тело. Например, в том же спринте вынос бедра есть?
Алла: А кто ходит к вам в студию?Конечно.
Елена: Растяжка нужна?
Алла: А кто ходит к вам в студию?Да, и мы об этом обязательно поговорим! И найдем все точки соприкосновения. (Смеется. — Прим. ред.) Но, Лена, глядя на твою форму, я задаюсь вопросом, как сохранить молодость и гибкость тела?
Елена: Только танцы. Наверное, те, кто слушают, не знают про какой возраст идет речь. Мне через два с половиной месяца будет 56 лет. И когда меня на пляже спрашивают: «Вы много раз в день пресс качаете?», я говорю: «Я его не качаю от слова „совсем‟, я просто танцую». Люди не верят.
У меня другие вызовы по жизни. А смогу ли я в 53 начать пилоном заниматься? Опять же, не хочу доказывать — ни себе, никому. Мне интересно. Мотивация и эго — это разные вещи. Тут про мотивацию. А смогу ли я восстановить стойки, мостики, фляки, сальто? Вот начала заниматься акробатикой. Стойку на руках практически уже восстановила.
Алла: А кто ходит к вам в студию?И возраст не останавливает?
Елена: Нет. Останавливает не возраст. Останавливает общественное мнение. Останавливают убеждения ограничивающие: «Ну зачем тебе это?» Я, когда травмировала лет в 45 сильно спину, перестала на мостики вставать, да и вообще как дерево стала. У меня грыжа очень сильная образовалась. Я ножку стала подволакивать одну. И мне говорят: «Ну зачем тебе это уже? Тебе просто надо успокоиться». Я говорю: «Нет. Я должна хотя бы гимнастический переворот назад вернуть». Когда с мостика, через руки и… Они говорят: «Ты остановись. Тебе 45 лет. Какой поворот назад?» Я говорю: «Чего издеваетесь?» Это ж начало конца. Ну мне 45. На что я надеюсь в 55 тогда? В 65? А в 75? Тут же вопрос про качество жизни. А ни про что другое в прин-ци-пе.
Алла: В студии очень много направлений. Почему их так много? Они все востребованы?
Елена: Да, они все востребованы. Потому что мы разные. Мы катастрофически разные. У Мартти Ларни в «Прекрасной свинарке» была отличная фраза, которую я теперь всю жизнь повторяю: «Кто-то любит арбуз, а кто-то свиной хрящик». (Смеется. — Прим. ред.) Кто-то приходит, и для него нужно потрясти попой, как на тверке, а для кого-то поплавать в танце живота. И это принципиально разные подачи. Мы через это выражаем свои эмоции. Танец — это вообще единственное проявление, которое разрешает тебе выражать любую эмоцию. Даже если ты в депрессии, ты можешь выразить это через тело.
Алла: Протанцевать.
Елена: Да. И депрессия уходит.
Алла: Лена, помимо танцевальных направлений, в студии еще целый ряд занятий на гибкость. Не поздно ли начинать развивать гибкость в зрелом возрасте?
Елена: То же самое, что и танцы. Никогда не поздно. Я люблю говорить на занятиях: «Мостики и шпагаты — это все красиво, хорошо, это все для фоточки в инстаграме, но это цель низкого порядка. Цель высокого порядка в любых занятиях растяжками — это молодое, здоровое и функциональное тело». Это про качество. Это про то, как я сейчас завязываю шнурки. Или я приседаю… (Говорит с кряхтением. — Прим. ред.) Или я это делаю грациозно и красиво. Может быть, дурацкий пример…
Алла: Нет, почему? Зато это хорошо и визуально видно. Некоторые, я извиняюсь, и шнурки не видят.
Елена: И в 30 не видят уже шнурки. Я согласна. Это первое.
Второе. У растяжки есть совершенно потрясающее качество. Назову ее прямо — панацея от всего. Со мной можно спорить бесконечно, но я, наверное, вкладываю свой собственный смысл в это. Тянуться можно в любом состоянии. Тянуться можно во время реабилитации. И нужно. Потому что мышцы должны быть э-ла-стич-ны. И для того, чтобы они были эластичны и подвижны, их необходимо растягивать. Плюс очень много лет исследованиям, которые говорят, что при растяжке, когда человек испытывает боль, выделяется гормон роста. А гормон роста — это что? Это молодость.
Алла: Другими словами, человек просто омолаживается.
Елена: Да. Когда мы занимаемся спортом, мы сохраняем форму, а когда мы тянемся, мы омолаживаемся, представляете?
Алла: Как быстро можно увидеть результат?
Елена: О нет. (Смеется. — Прим. ред.) Спасибо. Господи, спасибо за этот вопрос. Почему я так рада этому вопросу? Потому что я все время натыкаюсь на рекламу: «Мы посадим вас за восемь занятий на шпагат без боли». Мне все время интересно задать этим людям вопрос: «С помощью че-го?» ЛСД? Амфетамин? Местная анестезия? Или общий наркоз? С помощью чего они собираются без боли сажать?
Я родом из спортивной гимнастики. И когда мне было четыре года и меня растягивали на шпагат, я сопли размазывала по щекам и плакала, как и все дети. Это больно и в том возрасте. Как можно взрослого человека безболезненно посадить на шпагат?
Но. Есть очень большое «но» между растяжкой детей и взрослых людей. Потому что, естественно, текстура мышечная у взрослого человека и у ребенка разная. И, конечно, взрослого человека тянут по-другому.
И результат всегда зависит от чего? От исходных данных. Занимались спортом в детстве, сидели когда-то на шпагате — понятно, результат будет быстрее, потому что мышцы вспомнят быстрее, чем освоят путь заново. Дальше, если никогда ничем не занимались, будет другой результат. Бывают такие люди: никогда ничем не занимались, но дано. У нас есть такая девушка по имени Таня. Никогда ничем не занималась — на поперечном шпагате сидит. Такая у нее история с телом. Это все про первое, про исходные данные.
Это очень сильно зависит от желания и цены, которую вы готовы за это заплатить. «Я хочу заниматься три-четыре раза в неделю» — это одна цена, и «я занимаюсь, я дисциплинированна». И вторая цена: «ой, нет, я буду ходить раз в две недели». Тогда смысл ждать того же результата, который может показать человек, пришедший с менее удачными исходными данными, — но у него точно результат будет лучше. Сто процентов. Потому что чудеса творят не исходные данные. Чудеса творят система и дисциплина.
Алла: Мужчины и женщины разные в гибкости?
Елена: Да, разные. Мужчинам зачастую легче дается поперечный шпагат. Женщинам — продольный. Это первое. Спина лучше гнется у женщин, чем у мужчин. Опять же, все думают, что «у меня негибкая спина, потому что у меня спина деревянная». Да нет. Вопрос не в спине. 80 % гибкости спины — это хорошо развернутые плечи. И опять же, хорошо развернутые плечи — это вопрос и к женщинам, и к мужчинам — они как бы освобождают вас от второго подбородка. Вы видели балерин со вторым подбородком? Давайте, вспомните.
Алла: Нет, не могу припомнить. Но даже глядя на вас, Лена, я понимаю. Столько лет, и даже намеков нет на второй подбородок. (Смеется. — Прим. ред.)
Елена: Могу сказать: операций не было. В общем, если ты понимаешь зачем и ты пришел за целью более высокого порядка: ты хочешь гибкое тело и здоровое тело с хорошими мышцами, с подвижными суставами, с гибкими суставами — это не значит, что у меня утро с мостика начинается, — это путь длинный.
Алла: Тянуть надо все тело или частично?
Елена: Я бы, конечно, тянула тело целиком. Понятно, что чему-то я могу уделять большее внимание, например ногам, раз они у меня в большей степени работали. Но ведь в беге работают и плечи, и руки, и пресс, когда ты бежишь. Все тело работает. Нагрузка при беге какая? Компрессионная. На что? На позвоночник, на таз, на колени и стопы. Правильно?
Алла: Ну конечно. И вообще, это ударная нагрузка идет.
Елена: Тогда, соответственно, что мы должны сделать? Мы должны какую-то декомпрессионную нагрузку применить? Соответственно, если я потяну квадрицепс и голень, что случится с моей компрессионной нагрузкой на позвоночник?
Алла: Что?
Елена: Ничего. (Смеются обе. — Прим. ред.)
Алла: Не дойдет до него.
Елена: Да. Ну, за небольшим исключением… Понятно, что можно сейчас долго говорить про анатомические поезда. Понятно, что, работая стопами, мы включаем голову, шею и бла-бла-бла-бла все тело. Но так глубоко копать не будем. Это все-таки, наверное, для специалистов больше тема для разбора. Но если у меня есть серьезная нагрузка ударная на позвоночник, наверное, мне тоже стоит подумать о том, как его приводить в чувство хотя бы после бега.
Есть очень серьезный элемент при беге — скручивание. И это тоже нужно возвращать в нормальное состояние. Плечи могут забиваться, потому что очень активная работа рук. И если мы тянем в основном только переднюю поверхность бедра, икроножную и камбаловидные, то этого недостаточно. Я бы растягивалась более основательно, но с упором на ноги.
Алла: То есть взять в свой арсенал побольше упражнений для растяжки, сделать комплекс, который поможет восстановить или растянуть мышцы после тренировки.
Елена: Да. Понятно, если вы, например, тренируетесь с тренером по бегу, это волшебно. Но я искренне советую найти тренера хорошего по ОФП, по функциональным тренировкам и прийти к нему с таким вопросом: «Я занимаюсь бегом. Как мне максимально эффективно и комфортно восстановиться?» Я думаю, что хороший тренер даст классные рекомендации.
Алла: Да, у нас все знают про это. Правда, не все выполняют. Редко увидишь, когда действительно хорошо тянут и растягивают мышцы после тренировок. А ведь потом на самом деле и ноги сводит гораздо меньше, и зажимов практически у людей не случается. Также растяжка высвобождает различные зажимы, которые есть в теле. И приводит само тело в баланс.
Елена: Да. Мы все немножечко кособокие в самом хорошем смысле этого слова. У нас одна нога рабочая, одна рука рабочая. И, естественно, с годами этот триггер только усиливается. Он гипертрофируется с рабочей стороны и гипертрофируется с нерабочей. И хорошая правильная растяжка выравнивает это.
А можно я вопрос задам встречный?
Алла: Конечно.
Елена: Вы бегом очень давно занимаетесь. А после того, как вы к нам пришли и какое-то время протанцевали, у вас есть какие-то изменения? Вы себя как ощущаете?
Алла: На самом деле, Лена, у меня случился в прошлом году большой прорыв. После того, как прошлую зиму я благополучно протанцевала… А протанцевала я, потому что очень сильно осенью до этого переболела ковидом и не нашла лучше способа восстановиться, как пойти на танцы. (Смеется. — Прим. ред.)
Елена: Отличный способ, я считаю! (Смеется. — Прим. ред.)
Алла: Бегать мне не хотелось, дышалось невероятно тяжело. Бесконечная усталость, постоянно забывала, где что кому чего сказала, куда записала, положила. Пришлось играть в кроссворды, разгадывать слова. В общем, решила все кардинально — записалась на танцы. (Смеется. — Прим. ред.)
Елена: Огонь! Та-а-а-к.
Алла: И достаточно быстро я восстановилась. Для меня это было большим удивлением. В гору пошло все: дыхание, ритм, координация, память. Молниеносно. Я ожидала, что этот период будет три-четыре месяца, а на самом деле за месяц я пришла в очень хорошую форму.
Елена: Серьезно?
Алла: Да. Но поскольку… Мы поговорим еще об этом более детально позже. У вас есть отчетные концерты. И я подписалась на майский концерт… Количество моих тренировок, нагрузка увеличились в два раза. А я человек обязательный, соответственно, я совсем задвинула бег, потому что ударилась в танцы. Но я решила, что зима — отличный способ переключиться. Соответственно, после майского отчетника я вернулась опять в эту беговую стезю, и о чудо! Я была сильно поражена результатами. Они у меня выросли, причем выросли в двух ипостасях. Например, в сентябре я пробежала десятку на Московском марафоне, и я скинула с личника почти 10 минут.
Елена: Ничего себе!
Алла: Это гигантски много. Все сказали: «Какой у тебя был тренировочный план?» А у меня не было плана. (Смеется. — Прим. ред.) Были просто танцы. То есть я до такой степени у вас подтянула свою выносливость, что это сказалось на результате в беге.
Второй аспект, который меня впечатлил еще больше… Время впечатлило окружающих. А меня впечатлило мое состояние. Мне настолько было легко после этой десятки. Мне настолько было хорошо. Я вообще не устала. Попив кофе, я пошла на марафон поддерживать своих коллег, друзей, знакомых, я побывала в разных точках. В общем, я в этот день намотала больше 25 километров, еще вечером пошла на шопинг.
До этого десятки мне давались с таким адским трудом, а тут мне было так хорошо, что я зарегистрировалась на полумарафон. Точнее, я сказала друзьям: «Слушайте, мне чего-то так хорошо, а не подумать ли мне про полумарафон». Мне подарили слот — Миша Громов на свой «Осенний гром», и через два месяца я сделала свой первый полумарафон.
Елена: Класс!
Алла: Конечно, речь не стояла про подготовку. Тут я поняла, что я дала крутого маху, потому что все-таки готовиться надо. (Смеется. — Прим. ред.) И готовиться надо серьезно… Все-таки должен быть беговой тренировочный план. И я, в общем, совершила ту типичную ошибку бегуна, которую делают часто. Но я финишировала. Я уложилась во время. И, в принципе, мне было более-менее нормально. И хочу сказать, когда ты чем-то занимаешься, то одно может расширять, добавлять, где-то компенсировать и вообще улучшать совершенно другое направление.
Идя на танцы, я думала больше, наверное, о переключении внимания, о развлечении, об эмоциях, о чем-то новом, но никак ни о достижениях, о результатах. То есть у меня была совершенно иная мотивация. Мне было интересно попробовать. Я никогда не танцевала. Вообще никогда в жизни. Нигде. Даже дискотеки прошли мимо меня.
Елена: (Смеется. — Прим. ред.)
Алла: Потому что в детстве мне сказали, что я слишком высокая. Мама, конечно, в пять лет меня приводила на танцы. Я несколько раз походила, прекрасно помню этот станок, педагога, я помню, как она говорит маме: «Ну не мучайте вы девочку. Она у вас негибкая. Она у вас слишком высокая. Отдайте вы ее куда-нибудь в другое место. Танцы — это не ее». Я это запомнила.
Елена: Ой. (Вздыхает. — Прим. ред.) Этих педагогов бы…
Алла: С этим я прожила всю жизнь. И она отчасти права. Я действительно высокая. При моем росте 187 я негибкий человек. Еще у меня маленький размер ноги, у меня своя история с координацией и с балансом. Асфальт я видела часто. Падала я часто.
Елена: (Смеется. — Прим. ред.)
Алла: Но танцы сильно изменили меня. А самое главное, что они меняют и внутренне, и внешне. Они придают уверенность, мотивируют. И, помимо того, что они восстановили меня, они еще и дали результат в беге.
Алла: Еще мне нравится рассматривать танцы как психологическую терапию. Мы вскользь уже затронули это. Давайте углубимся. Во время танца вырабатываются гормоны.
Елена: Да. Эндорфины в основном. Серотонин.
Алла: Я бы сравнила это с эйфорией бегуна.
Елена: Да, происходит то же самое. Танцы — это про то, чтобы выплеснуть свою эмоцию, какой бы она ни была, через тело и через движение. Она может быть хорошей, может быть не очень хорошей. У меня несколько раз было такое на растяжках, когда девочка села на шпагат и заплакала. Я говорю: «Видишь, выдавили что-то». И потом мне говорят: «У меня такая ясность сознания. Ясность ума». А танцы делают это безболезненно. Это происходит в процессе.
Почему это происходит? У нас разные виды памяти: имплицитная, эмпирическая, процедурная, бла-бла-бла-бла-бла — к психологам.
Так вот, например, в имплицитную память еще до 18 месяцев закладываются два основных паттерна, на которых мы живем всю жизнь, — это коммуникация и самооценка. И вас любили в детстве, мама говорила, что вы хорошая девочка, а самооценка низкая, например, или «хороший мальчик», а самооценка низкая. Откуда она низкая? Непонятно.
Оказывается, что этот паттерн входит к нам через тактильные ощущения, через прикосновения, через движения, потому что мы всегда двигаемся. Фраза «Движение — это жизнь», у нее более глубокие корни. Они уходят к утробе матери. Когда яйцеклетка находит этого счастливого сперматозоида и ребенок появляется в организме матери, то в околоплодных водах он движется всегда. Наша жизнь начиналась в движении, бесконечном, беспрерывном, в плавании в околоплодных водах. И она должна быть движением, бесконечным, беспрерывным. Я люблю такой пример. Как усваивается паттерн? Смотрите, либо подгузник ребенку мама аккуратно меняет и моет его после этого, либо это делают в яслях. Как сформируется ощущение от прикосновения к нижней части тела у ребенка?
Может быть, немножко отвлеченный пример, но понятный. Во втором случае сразу появляется негативный отрицательный опыт. И беда в том, что он появился, еще раз — до 18 месяцев. У ребенка еще речь не сформировалась. А паттерн уже есть. Как вы думаете его можно убрать? Вы можете бесконечно долго ходить к психологу и пытаться это найти. А это можно убрать только через тело. Расстрою сейчас большинство психологов. (Смеется. — Прим. ред.)
Алла: Получается, что о своих каких-то паттернах люди даже не знают. Они, наверное, в последнюю очередь подумают, в каком месте в теле это может быть.
Елена: Не знают. Вы правы абсолютно. Но тут вопрос не в этом. Вопрос в том, когда женщины, например, приходят танцевать, то 99,9 % из них говорят: «Я изменилась». В каждой меняется свое. Уверенности больше. Самооценка выше.
Алла: Тело меняется физически. Опять-таки больше нравиться себе начинают.
Елена: Да. Уходят комплексы, заложенные родителями, ближним окружением. Причем ближнее окружение может это вслух не говорить. Мы же вообще, девочки, быстро выводы делаем, мы же мыслим-то не фактами, а выводами. Поговорка «Сама придумала — сама обиделась» по миру в каком обличье гуляет? В женском.
Алла: Да. (Смеется. — Прим. ред.)
Елена: Поэтому мы быстро делаем выводы, и часто неправильные. И вместо того, чтобы спросить, мы себе что-то придумываем и начинаем жить в другом векторе, менять свой фокус внимания. И в зеркале себе не нравимся. Танцы научают любить себя. Вот именно такое слово — научают.
Алла: А вы замечали за своими подопечными, что, приходя, не все готовы смотреть на себя в зеркало и танцевать? Ведь в танцевальной студии везде стоят зеркала.
Елена: Очень маленький процент женщин готовы на себя смотреть в зеркало. Потому что они себе не нравятся, еще зачастую у них не получается. Про «не получается» я отдельно расскажу.
Раз мы про шпагаты начали. Когда человек приходит в зал и на шпагат не садится с первого раза, то он понимает, что это нормально. А когда девчонки приходят на танцы и у них с первого раза не получается, они говорят: «Наверное, не мое». В смысле? Как? Почему на шпагат нормально с первого раза не сесть, а не затанцевать с первого раза — это ненормально? Это первое.
Второе. Даже у профессиональных танцоров есть свои фишки. И есть два типа запоминания: через ноги и через голову. Если человек говорит: «Ой, он через ноги запоминает», ему даже два раза показывать не надо. Ему один раз показал — и он тут же схватил, в ноги. Правда, он завтра может не вспомнить. (Смеется. — Прим. ред.) Через голову — другая история. Он профессиональный танцор, он не любитель. Ему покажешь 20 раз, он с трудом на 20-й запоминает. Но ты его через год разбуди — он тебе станцует.
А тут еще человек сам себя не определил, не понял, кто он по этому типу запоминания, и сделал выводы. Пошел, расстроился: ах, не мое.
Алла: Конечно. Хочется сразу красиво. Тем более зеркало есть. Нужно не ударить в грязь лицом…
Елена: Да. Поэтому основная часть старается не смотреть. Но я думаю, что даже не по этой причине. А по той, что у наших женщин, я не побоюсь этого слова — у российских женщин, очень низкая самооценка. К огромному сожалению. Она крайне заниженная. Особенно у девочек 40+, это значит, что все их мамы — из Советского Союза, это значит, что там нужно было не высовываться, высовываться — это плохо. И нас сознательно всех приравнивали, чесали одной гребенкой, мы не должны были быть особенными.
Алла: Да, выделяться нельзя было.
Елена: И быть серенькой мышкой — у нас с молоком впитано, во всяком случае в девочках. Их воспитывали другие мамы и другие папы, с другими ценностями. У молодежи сейчас это в меньшей степени выражено, у 20-летних и еще более юных созданий, которым мамы с детства внушают: ты принцесса, ты принц. И, наверное, это правильно, безусловно. Потому что с нашей низкой самооценкой нам вообще страшно на себя в зеркало посмотреть. А если я всех тех, кто приходит на танцы первый раз, посажу напротив зеркала и попрошу просто — не потанцевать, а сказать себе: «Я такая красивая, я такая умная, я так себя люблю, я замечательная», — из них большая часть не сможет этого сделать.
Алла: И второй раз не придет, скорее всего. (Смеется. — Прим. ред.)
Елена: Да. Телесные терапевты очень четко это отматывают. Опустит голову, наклонит, будет смотреть исподлобья и говорить: «Я нравлюсь себе» (говорит сквозь зубы. — Прим. ред). Рубленая речь будет у человека. Это исследования, это мой личный опыт, потому что я этим занимаюсь и работаю с телеской. Я обучалась этому. Я дипломированный специалист по танцевально-двигательной терапии.
Знаете, что по тому, как человек двигается, видно, как он коммуницирует? Есть три типа коммуникации. Например, когда человек танцует, широко раскинув руки, любит смотреть вдаль, он коммуницирует в мир, он под ногами ничего не видит. Все, что у него под носом, ему неинтересно. Он — стратегище. (Смеется. — Прим. ред.)
Есть люди, которые танцуют в средней дистанции либо по-разному. Это люди — очень хорошие коммуникаторы, и они очень быстро выстраивают отношения, потому что у крайностей всегда есть ряд ограничений.
И третий тип, который все время на месте топчется, ручки сложенные, боится оторвать их, поднять. Типаж, который коммуницирует внутрь. Даже по тому, как человек двигается, я могу очень легко сказать, как он строит свою коммуникацию.
Алла: Получается, когда человек ходит на танцы, то он меняется. И руки могут подниматься, и под ногами можно увидеть то, что есть. (Смеется. — Прим. ред.) К тому же человек выбирает те танцы, которые ему ближе по стилю, по духу. Или те, которые лучше получаются? Давайте честно. Например, восток и зумба сильно отличаются. Большая разница между бачатой и контемпорари.
Елена: Да. Я так думаю, что это все-таки зависит как раз от тех внутренних усвоенных паттернов. Я думаю, что чем больше, например, в молодежи зажатости, тем больше у них стремления пойти на тверк. Чем меньше мне давали проявлять свое женское, тем больше я буду стремиться на те направления, которые открывают это женское во мне.
Чем меньше у меня было тактильности, возможности взаимодействия с партнером, тем больше я буду хотеть на парные танцы. Я не слышала, к сожалению, о таком опыте в российской практике психологов. Я слышала об опыте в европейской практике психологов. У них есть такой опыт у семейных психотерапевтов. Когда пара приходит решать свои проблемы, возникающие в коммуникациях в семейной жизни, то психолог отправляет их — понятно, что это выборочно, понятно, что это специально обученные люди, — танцевать аргентинское танго.
В Европе проблема равенства полов возведена до гротескных размеров, и там непонятно, кто кому подчиняется. А в танго только мужчина ведет. Там нет других вариантов. Там женщина делает то, что ей позволяет сделать мужчина. И я думаю, что, наверное, в Европе это, может быть, даже чуть сильнее и больше работает потому, что у них никто не умеет доминировать и подчиняться. Ребенок даже может написать: «Не заходите на мою территорию», и так далее. И это, конечно, определенный перекос, потому что гендер и эволюция вкладывали в нас изначально немножко другое.
Опять же, повторяюсь, мы не про это. Но тем не менее. Это затрагивается в нашей теме. Почему мы начали говорить про тело и про комплексы? Потому что опыт психотерапевтов говорит о том, что у пары либо начинается невероятная вторая волна в отношениях, либо отношения быстро и безболезненно заканчиваются. Потому что тело может сказать в сотни раз больше, чем язык.
И если уж мне телом нечего тебе сказать — все, там все закончилось. И я телом могу рассказать много, сильно больше, чем просто проговорить. И если всю эту картинку сейчас собрать воедино, то часть каких-то определенных вещей появилась у меня тогда, когда я не осознавала вообще, что я делаю, проговорить я это не могла, у меня речь еще не сформировалась, а паттерн уже сформировался. А в танце оно все выходит, и у меня есть возможность обмениваться этим с партнером. Это очень крутая штука. Нет подтвержденных исследований, но гипотеза и описания есть.
Алла: Есть еще один схожий момент в танцах и беговой сфере — это мероприятия. У тебя в студии два раза в год отчетные концерты, где принимают участие практически все педагоги и все желающие, ваши подопечные, ученики. Ставят концертные номера, выступают.
Почему говорю: это несколько схоже, потому что у нас много беговых мероприятий. И, надо сказать, что для большинства зарегистрировавшихся на старт это становится большой мотивацией и явным стимулом к тренировкам и к занятиям.
Да, иногда мы регистрируемся по глупости, за компанию, просто на энтузиазме — такое тоже бывает. И на спор регистрируются люди. Но если мы все-таки говорим в общем и в среднем, то, зная, что у тебя в календаре есть два-три важных для тебя старта, тренировочный процесс строишь под эти старты, и тренировки приобретают иной смысл.
У вас большие концерты? Сколько номеров?
Елена: На последнем концерте было 36 или 38 номеров. Большие концерты. Даже в голове не укладывалось, что это объемное зрелище, мероприятие, которое проходит в большом зале на 600 мест, и все это концерт одной студии.
Алла: И надо сказать, что это и воздушные кольца, и гимнастические упражнения, и различные постановки театральные, и вокальные, и, разумеется, танцевальные. И что меня, например, больше всего поразило, это только любители.
Елена: Да, это только любители. Вот вы как в первый раз выходили? С какими эмоциями?
Алла: Мне кажется, что я вообще не понимала, что происходит. Я не чувствовала сцену. Мне казалось, что я дома. Настолько во мне было много адреналина, что я не видела ни краев, ни берегов, ни концов сцены. (Смеется. — Прим. ред.)
Елена: (Смеется. — Прим. ред.)
Алла: У меня потом наступил уже отходняк, и я не спала до пяти утра, потому что я не могла поверить, что это произошло. Такое бывает, когда выходишь, допустим, на старт, Московский марафон, когда у тебя 300 тысяч стоит участников, когда все в одном порыве…
Елена: Адреналин.
Алла: …все волнуются, все на адреналине, все думают: пробегут — не пробегут, как превратить тот план подготовки в идеальное прохождение дистанции. Этот адреналин меня в концерте догнал просто чуть позже. Но на финише в итоге все равно гордишься собой.
Елена: Конечно.
Алла: Ты видишь результат. Ты видишь невероятный скачок тех возможностей, о которых ты даже не думал, когда впрыгивал в эту лодку. Может быть, даже пришел за одним, а на выходе ты получаешь гораздо шире и больше.
Елена: Да, это правда.
Алла: Лена, сколько к вам сейчас в студию ходит учеников?
Елена: Порядка 1 000 человек.
Алла: Это потрясающе. Лена, спасибо большое, что пришли сегодня к нам.
Елена: Спасибо, Алла. Я очень рада была увидеться и поболтать.
Алла: Я всем желаю танцевать, пробовать что-то новое, помимо танцев, помимо вообще циклических видов спорта. Если вам зимой надоели лыжи или вы не хотите идти в триатлон, танцуйте, и все в вашей жизни получится.
Алла: У нас в гостях была Елена Дари, профессиональный хореограф различных танцевальных направлений. Елена работала со многими звездами эстрады как балетмейстер-постановщик, репетитор и танцовщица. Она собственник и идеолог танцевальной студии «Своя жизнь» и ведет уроки по направлениям: основы танца Mix dance и аэростретчинг, а также преподает основы спортивного менеджмента и управления спортивно-оздоровительными объектами в трех ведущих институтах страны.
Это был подкаст NewRunners «Побежали?!». Присылайте нам на почту любые вопросы о беге, и мы обязательно ответим на них в следующих выпусках. Подписывайтесь на наш телеграм-канал и слушайте нас везде: на Soundstream, в Apple- и Google-подкастах, «ВКонтакте», на «Яндекс-Музыке», Castbox и других подкаст-площадках. Ставьте оценки, пишите комментарии, советуйте нам темы на почту podcast@newrunners.ru. Мы будем вам очень благодарны. С вами была я, ведущая Алла Соколова, а также Татьяна Батурина, наш редактор и звукорежиссер выпуска.
Войдите, чтобы добавить комментарий
