Подкаст «Побежали?!»: бег и ВИЧ-активизм
Apple Podcasts, SoundStream, Google Podcasts, Castbox, Я.Музыка, ВКонтакте, Spotify
Расшифровка:
Алла: Всем привет! С вами Алла Соколова — ведущая и автор идеи второго сезона подкаста NewRunners «Побежали?!». Мы делаем его вместе с командой подкаст-студии «Терменвокс». И сегодня мы поговорим с моим другом Андреем Злобиным — гендиректором H-Clinic, это университетская клиника для пациентов с инфекционными заболеваниями. А ещё Андрей — ВИЧ-активист, общественник, спортсмен-любитель, бегун и марафонец. Андрей, привет!
Андрей: Привет, Алла! Привет, друзья!
Алла: Что я могу сказать про Андрея? Он связал бег и борьбу со стигматизацией ВИЧ-инфицированных людей. В 2016 году благодаря ему ВИЧ-позитивные бегуны участвовали в Казанском марафоне. Поэтому сегодня мы обсудим не только мотивацию, личную историю Андрея, но и поговорим о проблемах людей с ВИЧ. А начнём с детства. Андрей, ты был спортивным ребёнком?
Андрей: Сложно сказать. Я занимался, конечно, спортом. Это были дворовые футбольная и хоккейная команды. Мы играли за городской клуб до 12 лет в родном городе Набережные Челны, в Татарстане. И больше особо спортом-то и не занимался.
Алла: Никаких профессиональных секций?
Андрей: Никогда. Я не был спортивным ребёнком. Скорее я был очкариком-вундеркиндом. Я умел читать с трёх с половиной лет. И к тому моменту, когда я пошёл в школу, я уже Жюля Верна читал и знал таблицу Менделеева. Даже, скорее, был очкариком-выскочкой, которому было скучно на уроках сидеть. И меньше всего я походил на спортивного ребёнка.
Алла: Скажи, а когда ты узнал, что у тебя ВИЧ?
Андрей: Это был 1999 год. Мне было 19 лет, я был студентом.
Алла: А какая была причина и как ты об этом узнал?
Андрей: Причину невозможно узнать. Это и эксперименты с различными запрещёнными веществами, и связанное с ними сексуальное поведение. Всё могло быть. Я сейчас затрудняюсь сказать, что именно было причиной. А узнал я благодаря своему желанию пойти в армию. Я решил бросить университет, пришёл в военкомат, говорю: «Заберите меня в армию!» Мне говорят: «Ничего себе!» Я говорю: «Да, я готов. Мне всё надоело, не хочу учиться!» Тогда меня отправили на медкомиссию, там все эти анализы я сдал, и была выявлена ВИЧ-инфекция.
Алла: Давай сразу обозначим для всех наших слушателей, чем отличается ВИЧ от СПИДа.
Андрей: ВИЧ — это вирус иммунодефицита человека. Он попадает в кровь, начинает размножаться в определённых иммунных клетках человека. И из-за того, что он в этих клетках размножается, эти клетки умирают; это приводит к тому, что иммунитет у человека снижается и доходит до критичной точки, когда человек заболевает. Начиная от редких видов онкологии, которые вылезают на этом фоне, заканчивая пневмоцистной пневмонией и прочими заболеваниями. Их называют оппортунистическими, они возникают из-за сниженного иммунитета. Это состояние и называется СПИДом. Фактически СПИД — это синдром приобретённого иммунодефицита.
Алла: А можно ли умереть от ВИЧ? Спрошу как есть.
Андрей: Да, конечно, можно. Если ты ВИЧ-инфицирован и не получаешь лечения, ВИЧ приведёт к тому, что твоя иммунная система разрушится. И ты, грубо говоря, умрёшь от болезни, которой, в принципе, будь у тебя иммунитет в порядке, ты бы никогда не заболел.
Алла: То есть СПИД — это как производная уже получается.
Андрей: Совершенно верно. Это и есть результат действия бесконтрольного вируса в твоём организме. Сейчас, благодаря тому, что есть лечение от ВИЧ-инфекции, до состояния СПИДа люди не затягивают, потому что принимают регулярно препараты, которые не дают вирусу размножаться в крови и убивать твою иммунную систему. Излечения не существует. Но постоянный регулярный приём препаратов делает так, что, первое, вирус перестаёт убивать твою иммунную систему. И, соответственно, ты живёшь так же неопределённо долго, как люди без ВИЧ, без каких-либо там ограничений. Второе, что очень важно и о чём мало говорят, — люди с ВИЧ, которые получают лечение, не могут заразить других людей. Соответственно, женщины с ВИЧ могут рожать здоровых детей, мужчины с ВИЧ могут иметь сексуальных партнёров и так далее. Просто вируса в крови нет благодаря этим препаратам.
Алла: То есть вирус не передаётся?
Андрей: Да! Это очень важное достижение, которое стало возможным благодаря лекарственным препаратам. Первые появились в 96-м году. И люди, кто дожили до 1996 года, благодаря этим препаратам начали выживать. Хотя те препараты были с широким спектром побочных эффектов, и можно было себе проблем со здоровьем ещё больше найти. Но сейчас все современные препараты как витаминки. В моём случае в 11:00 звенит будильник на телефоне, я выпиваю эти три пилюли мелкие и двигаюсь дальше.
Алла: Каждый день?
Андрей: Да. Когда ты живёшь с этим 20 лет, ну да, есть проблема в том, что тебе в 11 часов хочешь не хочешь надо выпить три пилюли. Да, у тебя они должны быть в офисе, в машине, дома, чтобы не было пропусков. А если ты захочешь купить one way ticket, тебе приходится побеспокоиться о том, чтобы у тебя был запас препаратов на это время. Но у взрослых людей всё-таки есть ещё куча проблем, которые гораздо серьёзнее, чем вот мои три пилюли.
Алла: А в конце 90-х было по-другому?
Андрей: Оно и сейчас может быть по-другому. Это моя схема лечения состоит из трёх маленьких пилюлек, у кого-то это будет восемь и несколько раз в день.
Алла: А отчего это зависит?
Андрей: От индивидуальных особенностей и от доступности препаратов. Все современные препараты, как правило, с редкой кратностью приёмов или это три препарата в одном. Для лечения ВИЧ-инфекции необходимо два-три препарата принимать, чтобы воздействовать на разные этапы жизнедеятельности вирусов в твоём организме, чтобы вирус не мутировал.
Алла: Андрей, это дорогое удовольствие — лечиться от ВИЧ? Ведь это же всю жизнь надо принимать препараты?
Андрей: Всю жизнь. Но если говорить о России, здесь государство обеспечивает препаратами.
Алла: Бесплатно?
Андрей: Да, бесплатно! Ты стоишь на учёте в специализированном учреждении — СПИД-центре. Наблюдаешься там у врача, сдаёшь бесплатно анализы и, соответственно, получаешь бесплатно препарат. Но нельзя говорить, что нет проблем с лекарственным обеспечением. Хотя то, что было, например, когда я узнал о том, что у меня ВИЧ, и что сейчас… Понятно, это небо и земля. Потому что тогда этих препаратов в принципе в России было на несколько десятков человек. Сейчас в нашей стране больше шестисот тысяч человек получают это лечение бесплатно.
Алла: Ого!
Андрей: Ты тоже так удивляешься… Очень многие люди, которые с этим не соприкасаются, думают, что ВИЧ-позитивные — это маргинальная часть общества, наркопотребители или обязательно гей-сообщества, секс-работники и так далее. Уже давно совсем не так! Среди новых случаев, последние шесть лет, преобладают социально адаптированные люди. Всё это просто незащищённый сексуальный контакт, и это социально активное население.
Алла: А есть какая-то статистика о количестве заболевших?
Андрей: Конечно. Сейчас в стране больше миллиона людей живут с ВИЧ. Если мы уберём детей и стариков, например, и возьмём такой срез людей среднего возраста, наиболее социально активных — таких людей миллион.
Алла: Внушительные цифры.
Андрей: Ну да, большие цифры. Когда мы делали Казанский марафон «Проверь себя!», говорили, что благодаря мне приняли участие люди с ВИЧ. Но люди с ВИЧ и так принимали, и принимают, и будут принимать участие в этих забегах, потому что их никто не ограничивает. Просто это же вопрос такой… Ну, зачем об этом рассказывать? «Вот, я бегу, и у меня ВИЧ». Тогда мы просто делали мероприятие, которое ставило целью показать, что люди с ВИЧ не ограничены ни в чём, что люди с ВИЧ разные! Мы тогда и привезли 100 человек из разных уголков земного шара, которые показывали собой, что люди с ВИЧ — это не маргинальная часть общества, что ВИЧ касается всех, в том числе и спортсменов. У нас же были и профессиональные спортсмены, была чемпионка Австралии по марафонскому бегу, были преподаватели, музейные сотрудники, врачи, кого только не было! Мы старались собрать такую команду, которая бы представляла разную палитру общества и своим лицом показывала, что это касается всех!
Алла: А какая тогда основная социальная задача была этой акции? Ты же призывал, чтобы люди говорили об этом, перестали бояться, стесняться, бежали с открытым лицом.
Андрей: Да! Для того, чтобы снизить уровень стигмы в обществе к ВИЧ-позитивным. И большая проблема в том, что люди реже сдают тесты на ВИЧ. И у нас задача была привлечь людей к регулярному тестированию, что это тот же поход к стоматологу или гинекологу и ничего в этом такого зазорного нет!
Алла: А есть какой-то период выявления этой болезни?
Андрей: Шесть месяцев. Поэтому раз в полгода проходить тест на ВИЧ было бы достаточно, чтобы чувствовать себя уверенным. Проблема же в том, что ВИЧ передают те люди, кто не знает о том, что у них ВИЧ-инфекция. И в этом как раз общественный вызов. Почему нам всем нужно регулярно тестироваться? Для того, чтобы это остановить. Ситуация с ковидом прямое тому подтверждение: регулярное тестирование на ковид, вакцинация, как мы видим, снижает новые случаи заражения. То же самое с ВИЧ-инфекцией: чем раньше узнаёшь, тем ниже бремя потом на общество.
Алла: Скажи, а как ты оцениваешь результаты этой акции на Казанском марафоне?
Андрей: Это же рядовое городское мероприятие.
Алла: Но так никто не делал до тебя!
Андрей: Никто не делал, да. Например, президент Республики Татарстан бежал, мэрия Татарстана бежала, федеральные чиновники, замминистра здравоохранения, глава Роспотребнадзора, звёзды приняли участие. Вера Брежнева бежала…
Алла: Баста и Стас Пьеха.
Андрей: Баста, конечно, не бегал, но поддержал! Много людей поддержали, и спортсмены в том числе. Сейчас глава Калмыкии — Бату Хасиков, мы ему просто СМС написали: «Мы записываем социальные ролики в поддержку марафона». И он ответил: «Слушайте, ребята, я сейчас в зале, если вы хотите, можете подъехать. Я готов в ролике сняться, поддержать эту инициативу». И это для меня показатель открытости, понимания людей, если я могу пять минут потратить и сделать полезное дело, вот, я здесь, в доступе, нет километра охраны. И для меня такие люди до сих пор являются ценными ориентирами. «Да, я — звезда, меня знает весь мир» — Бату Хасиков всё-таки боец, которого знает весь мир! Но на СМС ответил, в социальные проблемы включается и решает. Видимо, не зря дальше в политику человек пошёл с такими навыками и качествами. И отвечая на вопрос, как я оцениваю мероприятие, — я оцениваю полезным. Мы показали, что социалка может быть интегрирована в фан (от англ. fun — «веселье». — Прим. ред.). Массовый забег — это всё-таки фан.
Алла: Это любительский спорт, да.
Андрей: Это ярко и весело. А когда люди получают удовольствие, то, как правило, социальные проблемы туда сложно интегрируются, потому что это чисто эмоционально даже разные вещи. Но здесь нам удалось. И 8 тысяч человек, которые тогда бежали, были для меня тому доказательством.
Алла: Я помню, ты тогда говорил, что делали экспресс-тестирование на финише для всех желающих.
Андрей: Даже не на финише, это же было, как всегда, перед стартом.
Алла: На выдаче.
Андрей: Да, в течение двух дней. И тесты делали, скорее, не те, кто бежал, а болельщики. И даже меня ни капли не напрягло, что никого не выявили. Это нормально. Была задача показать, что тест можно сделать быстро, удобно, без каких-либо ограничений и сложностей.
Алла: И вообще, что это нужно делать!
Андрей: Да, конечно! Для меня это показатель. У нас же изначально был подход: мы провели опросы, оценили на входе отношение зарегистрированных участников — и на выходе после мероприятия. Но основной показатель: президент Республики Татарстан до этого в вопросах ВИЧ никогда не был замечен. А когда он принял участие, то СПИД-центр переехал в новое здание. Это косвенный, но, так или иначе, результат. Информационную повестку мы тогда закрыли, в топе «Яндекса» все оказались с этим забегом.
Алла: Ну, такой толчок поддержки получили?
Андрей: Да, и дальше мы уже его развивали и в рамках Московского марафона. Мы проводили тестирование, но уже не делали так масштабно, не привозили людей. Но, по крайней мере, когда в Москве мы проводили тестирование, то мы охватили больше людей. Это вызывало ещё больше интереса, чем в Казани. Люди приходили, задавали вопросы, тестировались, какие-то контакты брали, общались.
Алла: Поговорим про твою точку невозврата. Ведь когда тебе было 19 лет, таких экспресс-тестов не было. В общем-то, если бы не твой случай с армией, то неизвестно, когда бы ты об этом узнал. При обнаружении ВИЧ твоя личная реакция была какой? Мысли какие были в тот момент?
Андрей: Мне сейчас сложно сказать. Я помню, что я вышел немножко в шоке. Но ты понимаешь, тогда это всё выглядело так: тебя вызванивают, говорят, что тебе нужно обязательно прийти, пересдать результат теста, что-то пришло не то. Ты уже такой весь в напряжении едешь в этот СПИД-центр. Тебя приглашают в кабинет и просто перед тобой такой листочек прокладывают, где красный штампик, где написано: «ВИЧ-плюс». Говорят: «Вот, у вас выявлена ВИЧ-инфекция». Мне было 19 лет, студент, в принципе, вся жизнь впереди, и я был в шоке, конечно. У меня очень позитивная была история, которая, на мой взгляд, спасла мне жизнь. Меня тогда тут же отвели к доктору, я половину не слышал того, что он мне говорил. Но самое важное мне врезалось в память. Он мне сказал: «Есть лечение. Оно позволяет жить неопределённо долго. У тебя одна задача — дождаться, когда оно будет доступным для всех». Он мне прямо говорил: «Сейчас в нашем городе три человека получают такое лечение». Нужно сказать, что тогда и в городе было 200 человек, грубо говоря, с ВИЧ-инфекцией. Но три человека получают такое лечение, значит, оно есть! И для меня это было таким толчком сразу. А я по своей натуре «дуер» (от англ. doer — «деятель». — Прим. ред.). И я сразу подумал о том, что я могу сделать, чтобы дожить до этого спасительного лечения. И тот день я уже смутно помню, это не сразу всё произошло, просто его слова я помню до сих пор. Это офигенный врач. Я с ним поддерживал отношения, несколько лет назад, к сожалению, он умер. У меня очень большая благодарность ему, он был прогрессивный, много молодых врачей взрастил, с кем мы сейчас поддерживаем отношения и работаем даже с некоторыми вместе. И, когда я отошёл от шока и начал задавать вопросы, что я могу сделать, я познакомился с такими же людьми, у кого ВИЧ-инфекция. Мы сначала волонтёрили в одном благотворительном фонде, потом организовали свой фонд на уровне города. Потом начали встречаться с такими же людьми на уровне страны. И, если тогда, в начале 2000-х, лечения не было настолько, что люди с ВИЧ выходили на улицы... Например, теперь уже мои друзья, тогда они для меня были просто какими-то нереальными ребятами, которые пришли в Петербурге в Смольный, принесли гробы, на которых было написано: «Наши смерти — ваш позор!».
Алла: Это такая акция была?
Андрей: Да! В начале 2000-х было движение «Фонд AIDS». Они тогда просто принесли гробы в Смольный, потому что мы умирали и нам нужно было лечение. Суть в том, что оно есть, но у нас его нет. Тогда приходилось такими методами бороться за свою жизнь, потому что вариантов купить такое лечение не было. Если сейчас у тебя есть возможность, если ты хочешь, можешь купить сам, хочешь — можешь приходить в СПИД-центр и там получать лечение бесплатное. Но тогда таких возможностей не было и приходилось привлекать внимание к проблемам.
Алла: Андрей, а ты сразу, как узнал о своём диагнозе, рассказал родственникам, друзьям, вообще, открыл своё лицо?
Андрей: Родственникам мне пришлось сказать сразу, почему я в армию не пошёл. А по поводу открыть своё лицо — я особо-то нигде и не рассказываю об этом.
Алла: Как общество это вообще воспринимает?
Андрей: Я могу тебе сказать, что за 22 года я ни разу не столкнулся с какими-нибудь проблемами. Ну, возможно, мне повезло и меня окружают хорошие люди. Но мне особо никогда не нужно было скрывать. Действительно, я особо об этом и не рассказывал, но и не скрывал никогда! Это моя проблема, моё заболевание. Я с ним уже жить научился, у меня здоровая жена, здоровые дети.
Алла: А как ты жене сказал об этом?
Андрей: Так и сказал, ещё до того, как женился.
Алла: Ну, разумеется!
Андрей: Сказал: «У меня есть тут пунктик один, который нам следует обсудить». Его и обсудили, и всё. Это был 2009 год, и уже тогда появились первые исследования, говорившие о том, что человек, который получает лечение, не может передавать вирус другому. Соответственно, единственный у неё вопрос был: как мы будем беременеть.
Алла: А у тебя дети есть?
Андрей: Да! Сейчас двое. То, что я знал, сам ей объяснил, ещё сходили к доктору вместе с ней, который тоже всё рассказал. Ну, и у меня не было особой значимости везде об этом говорить. Там, где это может быть полезным и уместным, — да. Например, сейчас мы здесь с тобой встретились и говорим, или когда делали Казанский марафон, или когда мы открывали университетскую клинику, которая занимается инфекционкой, — тоже отчасти приходилось об этом говорить. Почему люди, далёкие от медицины, взяли и открыли клинику, которая занимается инфекционными заболеваниями. Да потому что устали жить с вопросом «Где найти врача?». Ты понимаешь, что полжизни тратишь на то, чтобы кого-то с кем-то состыковать, и проще оказалось запустить такой проект. И сейчас у нас студенты проходят практику и обучаются, пациенты получают помощь. Но это не пациенты с ВИЧ-инфекцией, это просто инфекционка, которая может оказывать помощь по всему спектру инфекционных заболеваний. С одной стороны — это моя проблема. С другой стороны — это несколько предопределило мой жизненный путь. Благодаря тому, что сначала мне приходилось отстаивать своё место под солнцем, добиваться лечения, наблюдать в начале 2000-х за движением, где гробы с надписями «Наши смерти — ваш позор!», а в 2017-м — открыть клинику.
Алла: Сейчас, говорят, это очень успешная клиника, я читала, она получала какие-то награды в Европе.
Андрей: Да! Мы на международной конференции в 2018 году — международная конференция по СПИДу — получили премию специальную как инновационный, прорывной проект в области ВИЧ-инфекции, который был основан самими пациентами.
Алла: Круто, очень!
Андрей: Но меня больше всего в этом радует то, что студенты проходят практику, видят, как работают именитые доктора рядом, посещают обучающие мероприятия. Я вижу это, кроме того, что мы закрыли узкоспециализированную нишу.
Алла: Так а как тогда бег появился в твоей жизни? И почему именно Казанский полумарафон? Не триатлон, не какие-то другие соревнования?
Андрей: Слушай, вообще никак не связаны эти все истории.
Алла: То есть ты пошёл интуитивно?
Андрей: Понимаешь, поддался всеобщему психозу. Все мои друзья начали бегать марафоны в 2014 году. А я к тому времени совсем запустил своё физическое состояние, набрал вес. При этом я никогда не имел проблем с весом, просто набрал 5–6 килограмм и начал чувствовать, что мне тяжелее, чем раньше, шнурки завязать, вверх по лестнице подниматься. И всё, глядя на них… Это же такой пример заразительный! Да и ещё с детства в Советском Союзе: эти нормы ГТО, физкультура — это круто! Это было заложено. Потом это как-то подрастерялось, видимо, средний возраст — это тоже такая история... Когда ты пожил голодное детство под занавес Советского Союза, потом у тебя основная история: как же всё-таки жить по-другому? Потом посмотреть мир, которого ты не видел. Потом что-то новое нужно. И начинаешь немного заниматься здоровьем. И вот так я побежал, просто глядя на них, пробежал свои первые 500 метров, чуть не сдох, написал им всем сообщение: «Как вы это делаете, гады?!» А потом, через три месяца, они мне сказали: «Делай регулярно!»
Алла: Они открыли тебе глаза!
Андрей: Да! Делай регулярно! И всё, я начал делать это регулярно, и через три месяца первый полумарафон пробежал в Сочи. А когда ты участвуешь в этих массовых стартах, это же такой фан, эмоции, это весело всегда! Ещё меня бег зацепил тем, что у меня никогда не получалось медитировать. Есть люди, кто могут в йоге сидеть...
Алла: Йога не для тебя?
Андрей: Вообще не моя история. Я на пять минут ставлю будильник, закрываю глаза, и потом мне кажется, что прошло уже 15 минут, что я будильник неправильно поставил. Открываю глаза — прошло три минуты.… А когда начал бегать, я начал отлавливать эти моменты: одни и те же цикличные движения, монотонное ровное дыхание. И километре на 5-м и после у меня обычно состояние весьма медитативное! У меня всё в голове успокаивается, я сам успокаиваюсь, и в эти моменты постоянно мне какие-то идеи приходят интересные. И это было для меня таким стимулом как раз для бега.
Алла: Скажи, а как ты думаешь, можно ли считать спорт, даже любительский, поддержкой при реабилитации от серьёзных заболеваний?
Андрей: Слушай, не знаю, от каких-то, возможно, да, потому что, как минимум для меня, это всегда полезно с точки зрения внутреннего состояния. Это успокоение, которое приходит в цикличных видах спорта. Я поэтому и бегаю до сих пор. Я уже давно не участвую ни в каких массовых стартах. Я пробежал пару марафонов, с десяток полумарафонов — мне этого хватило. И сейчас иногда я с друзьями за компанию участвую — ну, десятку пробегу. А так — сам для себя бегаю. Например, привезу сына на тренировку в «Лужники», он там пока занимается 45 минут, я в это время, чтобы не просто сидеть, смотреть или ждать где-нибудь в машине, эти 45 минут побегаю. Ещё бег очень удобный вид спорта, потому что моя жизнь, когда я увлёкся бегом, была связана с постоянными разъездами и командировками. И ты кинул футболку, шорты и кроссовки в рюкзак с ноутбуком, прямо туда же их запихал и улетел в командировку спокойно. И поэтому для меня бег — удобный и полезный вид спорта. Я не могу сказать, что я физически что-то от этого серьёзное получаю, но две-три пробежки в неделю эмоционально меня поддерживают и успокаивают.
Алла: А ты пишешь тренировочный план или это стихийно происходит?
Андрей: Сейчас нет, пока всё стихийно. И сейчас же куча гаджетов — например, я часы включаю на пробежке на режим бега, они мне: «Вам рекомендуется пробежать сегодня 40 минут в таком-то темпе». Если есть у меня столько времени, я бегу столько, нет — бегу меньше. А когда я выходил на старт, это же тоже такой элемент соревновательный: первый марафон ты пробежал за четыре часа с копейками, следующий нужно уложиться в четыре, например. Тогда у меня был план, был тренер, всё как у людей. И ты про триатлон тоже сказала. Я и триатлоном одно время решил заняться, даже вёсла себе купил, как полагается, но не поплыл. Я месяц занимался с тренером по плаванию, так как очень плохо плаваю. Максимум мой оказался 100 метров в ластах, и я устал, забил и сказал: «Слушай, видимо, акулы — это не моя история».
Алла: А лыжные гонки ты пробовал?
Андрей: Не! Я увлекся в последнее время вейкбордом, катаю на доске по воде. Если его комбинировать с бегом — это офигенно! Бег — это дофаминчик, а тут адреналинчик и силовые тренировки, поэтому я комбинирую. Нашёл себе новое увлечение.
Алла: Какая у тебя личная мотивация, чтобы заниматься спортом?
Андрей: Мне хочется себя хорошо чувствовать! Понятно, что мне сейчас 42-й год, становиться каким-то великим спортсменом среди пенсионеров у меня цели нет. Ну, может быть, пока.
Алла: А это мы сейчас узнаем, потому что наступает рубрика постоянных вопросов. И первый звучит так: какая цель на ближайший сезон?
Андрей: Её нет!
Алла: Какое количество денег у тебя уходит на занятия спортом в среднем?
Андрей: Последние года два я не трачу никаких денег. У меня есть три пары кроссовок, которые остались с активных сезонов, куча маек со стартов и две пары шорт. Мне для бега, в принципе, больше не нужно. При этом я бегаю только в сезон, я не бегаю зимой. Это не моя история, я попробовал раз 10, и после каждой пробежки я заболевал. Больше не хочу пробовать, я забиваю и хожу в зал, там на дорожке бегаю. А когда был локдаун, я арендовал дорожку, поставил дома, и у меня всё семейство забегало тут же, чтобы с ума просто не сойти в четырёх стенах.
Алла: И последний вопрос: есть ли у тебя заветная спортивная мечта?
Андрей: Нет. Для меня спорт — это часть жизни. Есть у меня цель, я хочу в 42 года сделать ещё один марафон, 42 километра. Не знаю, цель это или мечта... Не цель, наверное. Есть мысль такая, что в 42 надо сделать 42. А вот её целью назвать, ну, не знаю. Это для меня как приём пищи.
Алла: Интересный подход. Андрей, есть ли у тебя такая мысль — повторить свою акцию, как это было на Казанском марафоне, и сделать забег с ВИЧ-позитивными участниками или в их поддержку?
Андрей: Это частый вопрос, на самом деле, от людей, кто принимал тогда участие в этом, от организаторов забегов, даже от спонсоров. Говорят: «Было круто! Давайте ещё!» Но это вопрос времени, тогда мне пришлось полгода заниматься только этим. Сейчас пока у меня есть своя занятость, я не могу просто полгода вытащить на это. Я не отказываюсь от этой идеи, потому что она прикольная, она живая, я, например, уже сейчас могу видеть, как это можно сделать ещё лучше, чем было.
Алла: Отлично! Спасибо тебе большое! У нас сегодня получился очень полезный выпуск, очень интересный. С нами был Андрей Злобин — гендиректор H-Clinic, ВИЧ-активист, бегун и марафонец. Это был подкаст NewRunners «Побежали?!». Подписывайтесь на нас в соцсетях, ставьте оценки, пишите комментарии. Мы всё это очень ждём. А ещё советуйте нам героев и темы на podcast@newrunners.ru. С вами была я — Алла Соколова, ведущая и автор идеи подкаста NewRunners «Побежали?!». Помогают мне редактор Татьяна Батурина и команда подкаст-студии «Терменвокс»: звукорежиссёр Анастасия Мазуренко и продюсер Мария Погребняк.
Войдите, чтобы добавить комментарий